"Ещё год в Провансе" Питера Мейла

Если читать книгу  сразу после "Года в Провансе", наступает разочарование - во-первых, это не связный текст с выстроенной драматургией, а отдельные эссе написанные, кажется, для разных изданий и просто собранные под одной обложкой. Во-вторых, тут другой переводчик. Вместо Ирины Пандер Юрий Балаян. Мне кажется, он не такой внимательный, не такой точный, как Пандер, его читаешь и видишь огрехи на каждом шагу, это слегка портит удовольствие. Постепенно, конечно, привыкаешь к этим особенностям книги. И начиная читать третью "Прованс навсегда" уже внимания не обращаешь. В третьей тоже собрание эссе, но они кажутся мне более упорядоченными и написанными специально друг для друга. Третью книгу я прочитала на треть - сколько успела до момента вручения всех трёх в качестве подарка.

Я прочитала "Год в Провансе" в мягком переплёте "Лениздата". И так он мне понравился, что я купила сразу три в твёрдом для подарка подруге. Но когда заглянула во вторую книгу была обескуражена, чуть было не отказалась от идеи дарить их. Потом, к счастью, оказалось, что у "Амфоры" первая книга тоже идёт в переводи Пандер.

Благодаря тому, что я жадно проглотила вторую подарочную книгу, я узнала, что там упоминается Л`Окситан. Так что логичным дополнением к подарку оказалась маленькая коробочка прованской косметической компании, обосновавшейся уже и в нашем городе. Пока это мыло несколько дней лежало у меня дома, все входящие обращали внимание на приятный аромат, который из коробочки распространялся на всё помещение.

С.16-17 - цитата, которая представляет квинтессенцию не только второй книги, но и - даже главным образом - первой:

"... время в Провансе не обожествляется в такой степени, как в иных, более взбудораженных частях планеты... Но если времени не придают здесь особого значения в смысле пунктуальности, то оно ценится высоко в смысле наслаждения моментом. В часы еды, беседы на углу квартала, игры в шары. При отборе цветов, составлении букета. Чтобы в кафе со вкусом посидеть. Маленькие радости отнимают много времени. Иногда это вызывает раздражение у наблюдателя, чаще приводит в восхищение и в любом случае действует заразительно. Уяснил я это, когда вышел из дому по делу, требующему не более 15 минут, а вернулся через 2,5 часа. Ничего важного в эту пору я не совершил, но наслаждался каждой минутой потраченного времени".

Дэвид Хеттингер "Рынок в Провансе"

С.172 - не умея убедить деловых гостей в пользе сиесты, Мейл предлагает им взять том серьезной литературы и почитать в гамаке:

"Разводя локти до краев гамака, поднимаете Гиббона ["Историю упадка и разрушения Великой Римской империи"], придаёте ему рабочее положение. Ох и тяжёл же он! Поверх страниц вы видите пальцы своих ног, озираете верёвки гамака, корявый дубовый сук, к которому гамак привешен, далее простирается панорама Люберона. В лазурном небе лениво парит коршун, едва шевеля крыльями. Гиббон тяжелеет с каждым мгновением, как будто соком наливается. Он претерпевает закат и падение на ваш уважаемый живот - не впервой ему это и не в последний раз. Вы решаете слегка вздремнуть, не дольше пяти минут, а потом разобраться с Римской империей времён упадка. Через два часа вы просыпаетесь. Условия освещения изменились, небо над горами уже не ярко-голубое, начинает приобретать фиолетовый оттенок. Гиббон окончательно закатился и упал, покоится под гамаком со смятыми страницами. Вы отряхиваете книгу, расправляете страницы и помещаете закладку на сто тридцать пятой, приличия ради, и отправляетесь к пруду. Погружение в прохладную воду приносит блаженство, и вы осознаёте, что сиеста - вовсе не такая уж плохая затея".

Дэвид Хеттингер. Название не знаю

С. 178 - о преимуществах сельского труда перед офисным:

"Человеческое тело, как утверждают люди науки (большую часть жизни проводящие в приклеенном к стулу состоянии), нуждается в движении, это машина, которая должна работать, работать, работать... Простаивая, она ржавеет, зарастает лишним жиром. Неиспользуемые мышцы атрофируются, от них не отстают и иные системы организма. В городе обращаются к бегу трусцой, посещают тренажёрные залы. Упрощённая альтернатива - сельская жизнь с постоянным ручным трудом, крестьянская аэробика, необходимая для выживания. Нагибаться к корням, тянуться к ветвям, разгружать мешки с удобрениями, срезать сучья, расчищать канавы, заготавливать топливо - этими прозаическими занятиями чудесным образом упражняешь все группы мышц, все системы организма. День таких упражнени наградит вас волдырями на ладонях и ломотой в теле. Месяц - и вы почувствуете себя лучше и на две дырочки утянете поясной ремень".

С. 179 - воспевание провансальских стариков с их активностью и аппетитом:

"Откуда у них такая прыть? Разве этим дедулям не известно, что должны они ковылять от врача к аптеке, трудясь над своим артритом, а не покрывать сотню километров [на велосипеде] между завтраком и ланчем. И что их интересует в кафе? Конечно же, добрая закуска и стакан-другой вина. Знаменитый древний грек, врач Гиппократ, определил, что "Смерть сидит во чреве. Плохое пищеварение - корень всякого зла"."

Вот это точно! Недавно я делала интервью с гастроэнтерологом, она прямо так и сказала: состояние кишечника - важный предикатор продолжительности жизни, а речь шла о том, что голодание, тщательно не согласованное с врачом ведёт к гибели здоровой микрофлоры и насаждению зловредной.

С. 182 - гимн фуагра:

"Говорят, что в Калифорнии, где живут люди, состоящие лишь из кожи, костей, мышц да некоторого количества силикона, необходимого для объединения всех этих тканей в единый организм, законодатели и администрация собираются вообще объявить жир вне закона".

С. 190 - вывод о причинах долголетия:

"Вы можете видеть, слышать, ощущать радость где угодно. Удовольствие от игры в карты в кафе, весёлая перепалка на рынке, смех на сельском празднике, жужжание голосов в ресторане в преддверии воскресного ланча... Если и есть формула долгой и счастливой жизни до глубокой старости, то формула эта проста и стара как мир: ешь, пей, веселись. Прежде всего - веселись, радуйся жизни".